Мацуо Басё – Проза НАДПИСЬ НА СТОЛЕ В часы досуга кладу на него локти и, отрешась от всего, учусь “медленно дышать”. В часы покоя разворачиваю свитки в надежде проникнуть в думы мудрецов и уловить дух даровитости. В часы покоя беру кисть и вступаю в сокровенные пределы Вана и Су. Этот превосходной работы стол один для трех нужд годится. Высота его восемь сунов,543 площадь поверхности – два сяку, на ножках вырезаны триграммы Неба и Земли, на них глядя, беру пример с затаившегося дракона и кобылицы. Раздельно ли брать? Или в двуединстве… <до 1693> НАДПИСЬ К КАРТИНЕ С ИЗОБРАЖЕНИЕМ ТРЕХ МУДРЕЦОВ Тот, кто, сосредоточив мысли на возвышенном, следует за четырьмя временами года, воистину неисчерпаем, словно песок на морском берегу. Тот, кто, чувства в слова претворяя, проникается любовью к сущему, является корифеем поэзии. И вот, творения корифеев эпохи Буммэй, когда поэтическое искусство достигло расцвета, стали образцом для нынешних поколений, но к истине, ими обретенной, нынешним людям мудрено подобраться. Однако веяния в изящном искусстве меняются вослед за самой Поднебесной, и почитания достойно лишь то, что не иссякает. И вот, отыскав три прижизненных изображения Соги, Сокана и Моритакэ, я попросил Керику, на этом поприще славного, утрудить свою кисть, сам же сочинил весьма неумелое стихотворение, для того только, чтобы пожелать вечного процветания этому славному искусству. Луну и цветы Возлюбивший – кто как не он Истины обладатель? <после 1692 года> СЛОВО О ПРОЩАНИИ С ТОДЗАНОМ Тодзан в поисках средств к существованию приехал в Эдо и пробыл здесь три месяца. Все это время я будил его, если он слишком долго спал по утрам, он же расталкивал меня, если меня вдруг начинало клонить ко сну по вечерам, мы понимали друг друга с полуслова, будто всю жизнь прожили вместе. Но вот пришла пора ему возвращаться на родину, а я вышел его проводить, с трудом переставляя ноги и опираясь на посох, однако приметы уходящей осени поразили нас такой печалью… Равнина Мусаси, Ничего, что могло бы задеть За шляпу твою.
Источник:
